ДЕЛО «МАМЕДОВА ПРОТИВ РОССИИ»

Овчинников Михаил Валерьевич, адвокат Адвокатской конторы № 2 ВОКА «Лига»

Багрянский Филипп Валерьевич, адвокат Адвокатской конторы № 2 ВОКА «Лига»

 

01 июня 2006 года Европейский Суд по правам человека вынес постановление по делу «Мамедова против России».

Это уже второе рассмотренное Европейским Судом по правам человека (далее - Европейский Суд) по существу дело, интересы заявителя по которому представляли владимирские адвокаты.

Суть дела «Мамедова против России» заключается в следующем:
Заявитель - Ольга Вагидовна Мамедова - была задержана 23 июля 2004 года по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 159 УК РФ.

24 июля 2004 года Фрунзенский районный суд г. Владимира вынес постановление об избрании Мамедовой О.В. меры пресечения в виде заключения под стражу.

В дальнейшем срок содержания Мамедовой О.В. под стражей неоднократно продлевался. Каждое постановление суда первой инстанции о продлении срока содержания под стражей обжаловалось во Владимирский областной суд, однако каждый раз кассационные жалобы оставлялись без удовлетворения.

06 января 2005 года нами была подана жалоба в Европейский Суд на нарушения прав Мамедовой О.В., гарантированных Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), а именно: 1) в связи с бесчеловечными условиями содержания Мамедовой О.В. под стражей в учреждении ИЗ 33/1; 2) в связи с нарушением ее права на судебное разбирательство в разумный срок и необоснованностью постановлений о продлении срока содержания под стражей; 3) в связи с отказом в доставке в заседание суда кассационной инстанции, который рассматривал кассационную жалобу на постановление об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу; 4) в связи с тем, что кассационные жалобы на постановления о продлении срока содержания под стражей не рассматривались безотлагательно.

21 июня 2005 года Европейский Суд принял решение коммуницировать жалобу Правительству Российской Федерации. В соответствии со статьей 29 § 3 Конвенции Европейский Суд решил рассмотреть доводы по существу жалобы совместно с вопросом о приемлемости. Кроме того, Председатель принял решение дать приоритет данной жалобе согласно Правилу 41 Регламента Европейского Суда.

04 августа 2005 года Мамедова О.В. постановлением прокурора г. Владимира была освобождена из-под стражи.
После того, как стороны изложили Европейскому Суду свои доводы, он вынес по делу постановление, которое было опубликовано на сайте Европейского Суда.

Европейский Суд признал, что властями Российской Федерации были нарушены права Мамедовой О.В., гарантированные ст. 3, ст. 5 § 3 и ст. 5 § 4 Конвенции.

Так, что касается нашего утверждения о том, что условия содержания Мамедовой О.В. под стражей являются бесчеловечными, то Правительство не согласилось с приведенным нами описанием условий содержания и в свою очередь заявило, что эти условия являлись надлежащими. При этом Правительство согласилось с тем, что камеры, в которых содержалась Мамедова О.В., были перенаселены вследствие ремонта в следственном изоляторе.

В связи с этим Европейский Суд указал, что нет необходимости устанавливать истину по каждому или по всем утверждениям, поскольку он признает нарушение статьи 3 Конвенции на основе фактов, которые были представлены или не оспаривались Правительством, по следующим причинам. Стороны в принципе согласны, что камеры в учреждении ИЗ-33/1 были перенаселены. На каждого заключенного приходилось менее 2 кв. м площади. Более года заявитель и день, и ночь проводила в камере, за исключением ежедневной прогулки. Была ли перенаселенность вызвана ремонтными работами или другими причинами - несущественно для анализа Европейского Суда, на Правительстве лежит обязанность организовать пенитенциарную систему таким образом, чтобы гарантировать уважение достоинства заключенных, несмотря на финансовые или организационные трудности. Тот факт, что заявитель должна была жить, спать и пользоваться туалетом в одной и той же камере с большим количеством других заключенных, сам по себе был достаточным для того, чтобы причинить страдания или вызвать трудности такого уровня, который превышает неизбежный уровень страданий, присущий заключению, и вызывает чувства страха, боли и неполноценности, способные оскорбить и унизить ее достоинство. Таким образом, имеет место нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями содержания заявителя под стражей в учреждении № ИЗ-33/1.

Что касается нашего утверждения о том, что было нарушено право Мамедовой О.В. на судебное разбирательство в разумный срок, а постановления о продлении срока содержания под стражей были необоснованными, то Правительство также не согласилось с этим.

Так, Правительство утверждало, что содержание заявителя под стражей было надлежащим образом обосновано. Она была заключена под стражу, поскольку подозревалась в совершении мошенничества при отягчающих обстоятельствах, которое является тяжким преступлением. Имелись основания полагать, что она может скрыться, поскольку ее соучастник и отец двух ее малолетних детей скрылся. Она могла уничтожить доказательства и воспрепятствовать установлению истины, такое намерение подтверждалось записью телефонных переговоров с неустановленным лицом. Заявитель предупреждала это лицо о предстоящем обыске и побуждала его или ее уничтожить документы и стереть компьютерные файлы. Эти записи были исследованы судами. Содержание заявителя под стражей продлевалось, поскольку ее дело было сложным, и имелась необходимость в дальнейшем расследовании. Более того, расследование было затруднено вследствие того, что заявитель отказалась от дачи показаний, от дачи образцов ее почерка и подписи и не согласилась дать образцы ее голоса. Имелся также риск повторного совершения ею преступления, давления на свидетелей, угроз им, фальсификации доказательств или воспрепятствования расследованию другим способом.

Наши доводы, изложенные в жалобе и в возражениях на меморандум Правительства, суд в постановлении изложил в сжатом виде следующим образом: отсутствовали относимые к делу и достаточные основания для содержания Мамедовой О.В. под стражей столь долгий период. Дело не являлось сложным. Она использовала свое право не свидетельствовать против себя, и ее отказ от дачи образцов почерка, подписи и голоса не мог оправдать содержание ее под стражей. Она не может нести ответственность за тот факт, что другой обвиняемый скрылся. Утверждения Правительства о том, что она может скрыться, были гипотетическими, и не были подкреплены какими-либо доказательствами.

Напротив, если бы она скрылась, она была бы разлучена со своими маленькими детьми и потеряла бы работу. Поскольку она была задержана на следующий день после обыска в ее квартире, у нее было достаточно времени скрыться, если бы она этого хотела. Она не могла уничтожить доказательства, поскольку у нее дома и в офисе были произведены обыски и все документы были изъяты и приобщены к материалам дела. Что касается записи телефонных переговоров, то они не были исследованы национальными судами, и суды не ссылались на них в постановлениях о продлении срока содержания под стражей. Отсутствовали какие-либо доказательства того, что она может совершить преступление.

Проанализировав доводы сторон Европейский Суд указал в постановлении следующее:
Проверяя законность и обоснованность продолжающегося содержания заявителя под стражей, районные и областной суды упорно ссылались на тяжесть обвинений как на главное основание возможности заявителя скрыться, воспрепятствовать ходу расследования или совершить новое преступление. Однако, Европейский Суд неоднократно отмечал, что хотя строгость наказания является релевантным элементом при оценке риска того, что лицо скроется или совершит новое преступление, необходимость продолжения лишения свободы не может оцениваться исходя из исключительно абстрактной точки зрения, принимая во внимание только тяжесть преступления. Не может также продолжение содержания под арестом быть использовано как ожидание осуждения. Это особенно важно в таких делах, как настоящее дело, где правовая квалификация фактов, а, следовательно, и наказания, грозящего заявителю, была определена обвинением без судебного исследования вопроса о том, подкрепляют ли собранные доказательства обоснованное подозрение в том, что заявитель совершила инкриминируемое преступление.

Остается установить, устанавливалось ли и убедительно демонстрировалось ли национальными судами существование конкретных фактов в поддержку их вывода, что заявитель может скрыться, воспрепятствовать расследованию или совершить новое преступление. Европейский Суд в этой связи повторяет, что на национальных властях лежит обязанность устанавливать конкретные факты, относящиеся к основаниям для продолжения содержания под стражей. Перекладывание бремени доказывания на заключенного в таких случаях равносильно отступлению от правила статьи 5 Конвенции, согласно которой содержание под стражей является исключительным изъятием из права на свободу, которое допускается лишь в строго определенных случаях, перечень которых является исчерпывающим.

Национальные суды мотивировали возможность заявителя скрыться ссылкой на то, что ее соучастник скрылся. По мнению Европейского Суда, поведение соучастника не может быть решающим фактором для оценки риска того, что заявитель скроется. Такая оценка должна быть основана на личных обстоятельствах заключенного. В данном деле национальные суды не указывали на какие-либо данные о личности или поведении заявителя, которые оправдывали бы их вывод о том, что существует постоянная опасность того, что она скроется. С другой стороны, заявитель постоянно приводила факты, уменьшающие риск того, что она может скрыться. Однако национальные суды не уделяли внимание обсуждению доводов заявителя о том, что у нее нет преступного прошлого, имеется постоянное место жительства и работы во Владимире, стабильный образ жизни, два малолетних ребенка, и что ее отец серьезно болен. Они не учли тот факт, что заявитель имела возможность скрыться после обыска в ее квартире, но она осталась в распоряжении следствия. При этих обстоятельствах Европейский Суд находит, что в настоящем деле не было установлено существование риска того, что заявитель скроется.

Европейский Суд подчеркнул, что согласно статье 5 § 3 Конвенции власти обязаны рассмотреть альтернативные меры, гарантирующие явку обвиняемого в суд, при решении вопроса о том, подлежит ли он или она освобождению или заключению под стражу. Так, нормой закреплено не только право на «разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда», но и установлено, что «освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд».

В настоящем деле в течение всего периода содержания заявителя под стражей власти не обсуждали возможность обеспечения присутствия заявителя путем применения более мягких мер пресечения, хотя адвокаты заявителя неоднократно просили освободить ее под залог или под подписку о невыезде - «меры пресечения». Национальные суды никак не отразили в своих решениях, почему альтернативные лишению свободы меры не могут обеспечить надлежащий ход судебного разбирательства.

Единственным другим основанием для продолжающегося содержания заявителя под стражей, которое указали национальные суды, было то, что заявитель может уничтожить доказательства, воспрепятствовать правосудию или совершить новое преступление. Европейский Суд допускает, что на начальных стадиях расследования риск вмешательства заявителя в отправление правосудия мог оправдать содержание ее под стражей. Однако, после того, как доказательства были собраны, это основание отпало. Более того, национальные власти не мотивировали, почему же они считали, что подобный риск существует.

Далее Европейский Суд отмечает, что решения о продлении заявителю срока содержания под стражей не принимали должным образом во внимание ее личное положение. В большинстве решений национальные суды использовали одинаковые резюмирующие формулировки и стереотипные слова.

Наконец, Европейский Суд отметил, что ни на одном этапе судебного разбирательства национальные власти не рассмотрели, не превысило ли содержание заявителя под стражей «разумный срок». Такой анализ должен бы был быть особенно тщательным в решениях национальных судов после того, как заявитель провела в заключении много месяцев, однако критерий «разумности срока» никогда не был применен.

С учетом вышеизложенного, Европейский Суд считает, что нерассмотрением конкретных фактов или возможности применения иных «мер пресечения», и, ссылаясь в основном на тяжесть обвинения, власти продлевали срок содержания заявителя под стражей по основаниям, которые не могут быть признаны «релевантными и достаточными».

Европейский Суд никак не может согласиться с утверждением Правительства о том, что отказ заявителя от дачи показаний затянул производство по делу, и вызвал задержки, в которых виновата сама заявитель. Заявитель не обязана сотрудничать с властями и ее нельзя обвинять в том, что она полностью воспользовалась своим правом хранить молчание. Прокуратура была обязана собирать доказательства и проводить расследования таким образом, чтобы обеспечить проведение судебного разбирательства в отношении заявителя в разумный срок.

Что касается нашего утверждения о том, что было нарушено право Мамедовой О.В. на участие в заседание суда кассационной инстанции, который рассматривал кассационную жалобу на постановление об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, то Правительство утверждало, что отказ заявителю в участии в заседании соответствовал национальному законодательству, которое наделяет правом участвовать в заседании кассационной инстанции только лиц, в отношении которых постановлен обвинительный или оправдательный приговор. В любом случае, доводы заявителя были четко изложены в ее кассационных жалобах и не требовали дополнительных объяснений. Адвокаты заявителя присутствовали на заседании, что обеспечило соблюдение прав защиты.

Рассмотрев доводы сторон, Европейский Суд указал, что с самого начала заявитель добивалась присутствия в суде кассационной инстанции с целью просить об освобождении по основаниям, тесно связанным с ее личным положением. Во-первых, она планировала описать ужасные условия содержания ее под стражей, о которых ее адвокат знал только со слов. Только заявитель лично могла описать условия и ответить на вопросы судей, если бы таковые возникли. Более того, это была ее первая возможность вынести этот вопрос на обсуждение национальных судов, поскольку она не могла знать заранее, какими будут условия содержания под стражей. Во-вторых, представляется, что решение суда было основано на его оценке «личности» заявителя. Оно было основано на письменных документах без допроса заявителя и предоставления ей возможности описать ее личное положение. Наконец, Европейский Суд отмечает, что это был случай, чтобы суд кассационной инстанции проверил факты, свидетельствующие за и против содержания ее под стражей. Учитывая значение первого кассационного заседания, ссылку суда кассационной инстанции на личность заявителя, и ее намерение ходатайствовать об освобождении из-под стражи ввиду особых условий ее содержания под стражей, ее присутствие требовалось для дачи достаточной информации и указаний ее адвокату.

В свете вышеизложенного, Европейский Суд установил, что отказ в ходатайстве о присутствии в заседании суда кассационной инстанции лишил заявителя эффективного контроля за законностью ее содержания под стражей, требуемого статьей 5 § 4 Конвенции.
Что касается нашего утверждения о том, что было нарушено право Мамедовой О.В. на то, что кассационные жалобы на постановления о продлении срока содержания под стражей не рассматривались безотлагательно, то Правительство утверждало, что кассационные жалобы заявителя были рассмотрены в сроки, установленные национальным законодательством.

Проанализировав доводы сторон, Европейский Суд отмечает, что рассмотрение национальными судами кассационных жалоб заявителя на постановления о продлении срока содержания под стражей заняло 36, 26, 36 и 39 дней. При этом нет ничего, что позволило бы предположить, что заявитель после подачи жалоб сама затягивала их рассмотрение. Европейский Суд полагает, что эти четыре периода не могут считаться совместимыми с требованием статьи 5 § 4 Конвенции о «безотлагательности», особенно учитывая то, что их продолжительность полностью находилась в компетенции властей. Таким образом, имеет место нарушение статьи 5 § 4 Конвенции.

Кроме того, Европейский Суд, рассмотрев наши требования о присуждении Мамедовой О.В. справедливой компенсации, а также возражения Правительства, указал, что в данном деле он установил комбинацию серьезных нарушений. Заявитель год содержалась под стражей в бесчеловечных и унижающих достоинство условиях. Ее содержание под стражей не имело достаточных оснований. Ее кассационная жалоба на первоначальное постановление о заключении под стражу была рассмотрена в ее отсутствие. Наконец, во многих случаях она была лишена права на безотлагательное рассмотрение правомерности своего содержания под стражей. При таких обстоятельствах Суд считает, что страдания и муки заявителя не могут быть компенсированы одним лишь установлением нарушения. Суд присудил заявителю 16,000 евро в счет возмещения нематериального ущерба, плюс сумму всех налогов, которыми она может облагаться.

Также Европейский Суд указал, что согласно его практике, заявитель имеет право на компенсацию расходов и издержек настолько, насколько будет доказано, что они были понесены на самом деле и были необходимы и разумны по количеству. В настоящем деле, учитывая имеющиеся документы и руководствуясь вышеуказанными критериями, Суд счел, что необходимо присудить сумму в размере 4,500 евро плюс сумму всех налогов, которыми она может облагаться.

2 3 октября 2006 года постановление по данному делу вступило в законную силу.

В настоящее время в производстве Европейского Суда находится еще несколько дел по нашим жалобам. По одному из дел

Председателем Палаты было принято решение о приоритетном рассмотрении жалобы.
Ознакомиться с постановлением по делу «Мамедова против России» на русском языке в полном объеме можно на странице в сети Интернет, расположенной по адресу: www.defenceЗЗ.ru